Антон Пермяков: «Было понимание, что импорт мяса — не навсегда»
Антон Пермяков: «Было понимание, что импорт мяса — не навсегда»
Антон Пермяков, председатель совета директоров «Верхнехавского агрохолдинга»
Родился 26 июня 1964 года в г. Бийск Алтайского края. Окончил Высшее военно-морское инженерное ордена Ленина училище им. Ф. Э. Дзержинского (1988, г. Санкт-Петербург). Инженер-кораблестроитель.
1988 — командир аварийно-спасательной партии Ленинградской Военно-морской базы.
1989 — командир водолазов, затем помощник командира корабля на подводной лодке «Валдай».
1995 — начальник отдела закупок, руководитель в ООО «Лензернопродукт».
1998 — председатель совета директоров «Верхнехавского агрохолдинга» (ключевой актив — «Селекционно-гибридный центр»).
О свиноводстве и племенной работе
— Почему выбрали свиноводство? А не КРС и не модную тогда, в начале 2000-х годов, бройлерную птицу?
— Было понимание, что возить за рубеж зерно и обратно завозить мясо — глупо, и это не навсегда. Когда-нибудь начнут развивать животноводство, а значит, стоит посмотреть в эту сторону. Перебрали все и решили, что свиноводство нам по силам. Птицеводство было не до конца понятным, включая слишком быстрый оборот стада. С КРС тогда было вообще неясно: мясное направление никто не рассматривал всерьез (нет ни технологии, ни рынка, ни цены), к молочному тоже было много вопросов. Чувствовали, наверное, что одно не так интересно, а второе не потянем. Выбрали свиноводство как золотую середину, благо рынок на тот момент был почти свободен, если не считать импорта. Это, напомню, первая половина 2000-х годов.
Но мы, в отличие от большинства новых инвесторов, решили сразу начинать как игрок с племенной специализацией. Не товарное мясо, а именно племенные свиньи. Важно и то, что вокруг нас на тот момент сложилась команда из нескольких человек, разбиравшихся в свиноводстве, на которых мы сразу смогли опереться. Они до сих пор работают в компании.
— Это была сознательная стратегия — племенная компания, а не товарная?
— Абсолютно! Нам никогда в голову не приходило отдать генетику за периметр компании. Нет: отстроим селекционно-генетическую работу — тогда все получится. Да, небыстро, совершая ошибки, но отстроим, иначе незачем и начинать. У нас четкая специализация: племенная работа, а товарное мясо — побочный продукт, хотя это до 7/8 объема. Скажем, свой завод по убою — тоже совершенно не наш бизнес. У нас есть очень маленькая бойня, но исключительно для оценки туш. Чтобы посмотреть содержание мяса, волокон и т. д. Забоем не занимаемся, так же как не брендируем мясо, не выпускаем полуфабрикатов, не строим своих магазинов. Для этого у нас нет ни компетенций, ни сил.
Нельзя заниматься всем подряд. Продаем мясо в «живке» и пока довольны. Есть только одно исключение — свой небольшой магазин в Воронеже. Там продаем кусковое мясо для обратной связи с покупателем: какое качество, вкус, сочность… Это нам важно в том числе как племенной компании. Но рано или поздно займемся разработкой готового продукта.
— А вы считали инвестиции в такой проект?
— Да, в общих чертах считали. Хороший мясокомбинат на 160 голов в час стоит 1 млрд руб. В год такое предприятие может освоить 100 тыс. т сырья, то есть туш, в живой массе. Сейчас мы делаем 30 тыс. т. То есть чтобы загрузить завод, нам нужно сначала утроиться по объемам. Думаю, ждать мы этого не будем и в какой-то момент сделаем небольшое производство и станем отлаживать на нем технологию и все процессы.
— Вы в свиноводстве с 2004 года. Расскажите предысторию.
— Начинали работать на российском поголовье — 100 свиней, которые достались нам вместе с первой площадкой. Чтобы возродить поголовье, докупили животных у подмосковного племзавода «Константиново». И прямо сразу, вместе с ними, завезли себе репродуктивно-респираторный синдром свиней! Это был тупик. Пришлось вырезать все поголовье. Но, как говорится, нет худа без добра. Обжегшись в самом начале, поняли, что так дело не пойдет. И начали строить новые площадки, привлекать науку — делать все то, результаты чего вы видите сегодня здесь. Год назад зарегистрировали свою породную группу.
— На какой генетике она основана?
— Изначально это генетика французской компании Cooperl, подразделение Nucleus, у которой нам в 2007 году повезло приобрести здоровое поголовье. Даже не повезло — это было счастье. Здорового поголовья в мире, можно сказать, нет, что мы очень хорошо знаем по своему опыту. Я имею в виду отсутствие поголовья настолько здорового, как это декларирует компания — продавец генетики. Так что с французами в этом плане сильно повезло, причем нам продали 804 головы здоровых и чистопородных животных. Достоверность происхождения и чистопородность проверял Всероссийский институт животноводства имени Л. К. Эрнста. Поголовье было завезено с площадок, оборудованных специальной системой фильтрации воздуха. Животных завозили почти полгода своей машиной, также оборудованной фильтрами.
— А фильтры зачем?
— Чтобы сохранить здоровье животных по дороге и довезти их без заметных стрессов. В отличие от обычной свиновозки с решетчатым кузовом, эта машина полностью зачехлена. Свиньи не дышат воздухом с улицы. Он проходит через фильтры грубой и тонкой очистки и через пушку, где нагревается до нужной температуры, и только потом подается внутрь. Мы приняли много таких мер предосторожности и довезли свиней здоровыми. Не буду отрицать, что нам и здесь сильно повезло: в свиноводстве много ситуаций, когда не работают никакие меры и животные заболевают.
Дальше мы начали работать с французским племенным ядром, разводя животных внутри породы, в течение 8 лет обходясь без прилития крови. Затем прилили новую кровь, причем за счет семени, а не через животных, чтобы не занести болезни. Спросите специалистов, и они вам подтвердят, что такой подход — весьма дорогое удовольствие. Но мы считаем все вложения оправданными, так как для нас это вопрос развития и сохранения собственной генетики.
Наши животные — чистые вегетарианцы: мы не используем мясокостную и рыбную муку, что тоже один из важнейших факторов здоровья поголовья.
— Основа вашего рациона — соя?
— Да. И мы бы так и сидели на ней, если бы не известные действия одной большой и уважаемой компании. А главное, тех, кто позволяет ей так себя вести на российском рынке. Поэтому смотрим кормовые альтернативы. Так, вместе с Воронежским ГАУ ведем научные разработки по поводу более активного использования в рационах подсолнечного шрота, в том числе снижения его антипитательности. Но здесь еще работы лет на пять. Всего, на наш взгляд, есть три источника полноценного белка для животноводства. Кроме соевого и рапсового шротов, это высокобелковая пшеница — с протеином 15–16%. Рапс в наших условиях не так эффективен.
— По каким критериям рассчитываются оптимальные источники белка?
— Главный критерий — стоимость единицы протеина. Нам говорят: пшеница с таким высоким протеином? Да вы что, дорого! Но мы смотрели экономику всех трех вариантов — соя, подсолнечник, пшеница — и могу сказать, что есть смысл считать пшеницу. Выращивать ее мы умеем — и считаем, что при добавлении лизина (чтобы выровнять белок) она может быть как реальной альтернативой соевому шроту, так и дополнением к нему.
— Вы не раз говорили, что ваши показатели в свиноводстве — на мировом уровне, а где-то и выше. Можно конкретные примеры?
— Конечно. Первое, что приходит в голову, — многоплодие. Когда мы начинали 14 лет назад, для нас просто праздником был показатель 12,8 поросят на свиноматку. А сейчас имеем 15–16 на передовых площадках и не меньше 14,6 на остальных. Еще одно, за что нам не стыдно, — качество поголовья. У нас есть станции контрольного откорма с веб-камерами, и вы в любой момент можете зайти на сайт компании и посмотреть, что там происходит. Всех своих хрячков мы ставим на станции тестирования в 30 кг, а при весе 100 кг они проходят всестороннюю оценку, в том числе и индексную методом BLUP. Наши покупатели могут выбрать у нас тех животных, которые нужны для их стада, будь то многоплодие, конверсия корма, длина туловища или количество сосков. Ежегодно на станциях тестируется 3240 хрячков, и только 1–2% попадают на центральный пункт осеменения. Ведь генетический потенциал можно сколько угодно описывать в племенных книгах, доказывать все это с помощью современнейшей аналитики, но он раскрывается только на здоровых животных. Найти их, а главное, сохранить это здоровье — огромная проблема сейчас.
Мы уверены, что племенная работа у нас на высоком уровне, имеются все необходимые лицензии для работы как в России, так и за рубежом. С одной только маркерной генетикой работаем 13 лет, в чем очень хорошо помогают специалисты института ВИЖ. Сейчас уже создали большие референтные группы по всем своим породам и ведем работу методом геномной селекции.
У нас, наверное, единственных в России установлен свой расчетный BLUP. Не где-то в Голландии, а прямо здесь, и показатели считаются не на программах поставщика генетики, а на своих.
— А что с конверсией и привесами?
— Конверсии мы достигли 2,5–2,55 кг корма на килограмм привеса. Это в период откорма свиней с 25 кг до 115 кг. Следующая цель — конверсия 2,4. Я считаю это лучшим в стране показателем, который могу подтвердить документально. Возможно, я ошибаюсь и кто-то имеет меньше? Хорошо, пусть тоже покажет и докажет. За 138 дней наши животные достигают веса в 100 кг. Суточные привесы — средние — составляют 970 г. У кого еще столько есть, только не на словах, а на самом деле?
Наш ключевой принцип — полный контроль над показателями поголовья. Для каждой из трех пород создано по нуклеусу, то есть они все разделены. Чистопородных свиней породы крупная белая держим больше 1 тыс., 600 ландрасов и 300 дюрков. Каждую площадку вправе посещать три человека, постоянно не работающих там. Селекционер, ветврач и инженер.
Причем любой из этих людей может за один день прийти только на одну площадку. Чтобы исключить риски потери поголовья, каждая порода еще и рассредоточена по нескольким площадкам. Все площадки абсолютно автономны друг от друга, и цикл на каждой полностью замкнут. Кроме нуклеусов, есть мультипликаторы. Там получаем гибридную свинку (F1), случая крупную белую с ландрасом. Кроме мультипликаторов, есть и товарные фермы, где F1 перекрывается дюрком. К своему дюрку мы где-то раз в два года приливаем немного семени, купленного в Дании: наша популяция небольшая, и нужно исключать родственные связи. Используем семя, а не живых животных, потому что через семя не передается большинство инфекционных заболеваний. Перед покупкой мы проверяем его на все имеющиеся заболевания, делая анализы в нескольких лабораториях.
— Где точки генетического прогресса в будущем?
— Здесь очень много направлений. Трендами я считаю скорость роста свиней и конверсию откорма. Но самое главное — качество мяса и его потребительские свойства, пищевая ценность. В этой сфере, считаю, просто бесконечная тема! По сути, она про создание заведомо правильного белка с заданными потребительскими свойствами. Такого белка, который максимально эффективен для детей, для людей, страдающих заболеваниями типа аллергии, и т. д. Еще одно направление — технологии, позволяющие выращивать имммунонейтральных свиней для трансплантации их внутренних органов и кожи человеку. В случае с кожей это понятная, недорогая и масштабируемая технология. Причем социально важная: в год тысячи людей в нашей стране умирают от ожогов.
Наверное, не нужно всеми силами стараться получить больше 32 отъемных поросят в год от свиноматки. Мы уже сами даем до 31,5, но здесь мы скорее скептики. Это не вопрос опоросов — можно и больше, а вопрос выживаемости потомства. Опороситься матка может, но часть потомства погибнет на подсосе.
Об устойчивом земледелии без no till
— Сколько земель у компании?
— Почти 12 тыс. га под распашкой. Непахотных участков нет, все земли используются в сельхоздеятельности.
— Вы говорили, что не верите в устойчивое земледелие без органики.
— Да, и еще раз подчеркну: не в целом, а именно для нашего Черноземья и, в частности, района, где мы хозяйствуем. Здесь между органикой и эффективностью растениеводства прямая связь, не подлежащая для нас сомнению. Мы за 20 лет работы тут, поверьте, проанализировали если не все, то львиную долю возможных подходов. No-till, strip-till и все остальное. Но что хорошо в одном месте — будет совершенно неприемлемо в другом. Скажем, ничего не имеем против no-till, но знаем о рисках повышения токсичности зерна в тех местностях, где массово применяется этот подход. А мы выращиваем урожай для откорма свиней, нам нужны здоровые животные, и значит, зерно без микотоксинов. В том числе и поэтому наш путь — органика и устойчивое земледелие.
— А прямой посев используете?
— Да, есть такие поля. Мы вообще стараемся пробовать все передовое. Но я бы не назвал нас апологетами прямого посева. Там, как и в любой технологии, свои нюансы. Нам было бы с ним легче, не имей мы сахарной свеклы в обороте. Но она для нас важна в том числе с точки зрения биологизации земледелия и общей рентабельности растениеводства.
— Свиноводы, бывает, говорят, что вносят органику чуть ли не себе в убыток. Кому-то далеко везти, у кого-то сложная и дорогая логистика «комплекс — лагуна — поле».
— Я не готов комментировать чужие сложности. Лучше скажу, как поступили мы сами, чтобы органика не съедала деньги, а приносила их. Мы с вами летали на самолете над нашими хозяйствами, и вы видели, что комплексы у нас небольшие и ко всем примыкают свои сельхозугодья. Каждый комплекс — на 1 тыс. маток с полным шлейфом. Кстати, такое решение было принято неслучайно. Мы осознаем, что рано или поздно можем схватить какое-то заболевание. В этом случае просто выведем площадку [из эксплуатации] и после дезинфекции сделаем рестарт. При этом не сильно уменьшим объем производства. Для нас как племенной компании абсолютное здоровье поголовья — неотъемлемое условие работы. Только здоровые животные могут реализовать весь генетический потенциал. Как говорится, не нужно складывать все яйца в одну корзину. А что касается внесения органики — поставьте на площадку в пять раз больше животных, и вы будете не вносить навоз прямо оттуда через отстойник и потом на поля шлангами, как мы, а вывозить его транспортом на в разы большие расстояния. Шланговая система позволяет обойтись затратами в 23–30 руб./м³. Стоит начать вывоз транспортом — а это сделать придется, если у вас на комплексе 50, 60, 100 тыс. голов — и цена сразу улетит далеко за 100 руб./м³.
О кадрах, кайдзенах и ФОТ
— Какая в компании средняя зарплата?
— Вы знаете, я бы не усреднял. Хуже нет, чем сказать человеку: «твоя средняя зарплата такая-то» или «твой оклад — до стольких-то рублей». Ну и работать он будет средне или знать, что впереди «потолок». Мы говорим — «от»: от 10 тыс. руб. до бесконечности. Причем «от» — оклад, и он принципиально небольшой: от 10 тыс. руб. у рядового сотрудника и до 30 тыс. руб. у директора фермы. А «бесконечность» — доля от результата труда, который все обособленное подразделение получит по итогам месяца и который будет пропорционально разделен на всех согласно коэффициенту каждого. Критерии — число сданных поросят и сохранность стада. Все зависит от вашей производительности и показателей вашей площадки, фермы, маточника. Чем выше личный результат каждого и общий результат подразделения — тем лучше и доход человека. У нас нет плоской системы мотивации. У нас как? Три месяца подряд заработал оклад без премий — все, пиши заявление. Значит, не просто сам не улучшал свой результат, не развивался, но и ухудшил результаты других, результаты своего направления, потому что все взаимозависимы.
У нас разные виды деятельности — свиноводство, переработка и хранение (элеватор), комбикорм, растениеводство и т.д., и везде разные показатели производительности труда. Скажем, в свиноводстве это может быть и 200 тыс. руб. в месяц, и больше: там производят максимум продукции по компании — 10–15 млн руб. в год на человека. Могли бы и удвоить этот показатель, но пока не выходит. Сейчас у нас численность персонала — 14–16 человек на тысячу свиноматок. У датчан, для сравнения, 6–7 человек. При этом фонд оплаты труда (ФОТ) на килограмм произведенного продукта у нас датский — прямо оттуда и скопирован.
— Такой ФОТ — сознательная политика? Ведь могли бы повысить эффективность в два раза, снизив фонд оплаты или сократив людей.
— Конечно, сознательная. А вот число людей, занятых в свиноводстве — политика, так скажем, бессознательная. Я не могу уговорить их больше зарабатывать. Они могли бы, но не хотят. Скажем, у нас рабочий день с 8:00 до 16:00, а в Дании — минимум до 18:00. Есть куча других нюансов. Но чтобы повысить эффективность, нельзя действовать линейно — и ее не повысите, и людей демотивируете либо потеряете.
Мы действуем по-другому — скажем, внедряем систему кайдзен, внутри которой люди сами заинтересованы становиться эффективнее, что-то придумывать, улучшать. Это приносит свои плоды, хотя и небыстро. Когда мы делали 30 т комбикорма в день, людей на этом производстве было больше, чем теперь, когда делаем 260 т. Причем они постоянно жаловались, что их мало, они не все успевают. Теперь народу меньше, и они успевают всё. Как? Очень просто: работает кайдзен-система, которую мы внедряем в компании уже 10 лет. Да, на нее нужно время, это медленно и сложно. Но и стоит она почти ноль, в отличие от дорогих технических и технологических решений. Да, на каком-то этапе нужны и они, но сначала нужно повысить эффективность ресурсов, которыми вы располагаете. Образно говоря, выделите часто повторяющиеся операции и постепенно улучшайте их. Уберите большой мусор, потом — средний и мелкий. До мелкого мы пока не добрались, но первый и второй этапы освоили вполне.
— Можете привести пример кайдзен, который считаете самым успешным?
— Премиксы. Их мы, как и комбикорм, делаем сами. Небольшой, но наиболее эффективный в компании пример. Это прямо классика кайдзена. Те, кто работают на производстве премикса, делают в день по 200–300 повторяющихся движений. Так как главная задача — смешать большое число разных компонентов, из которых состоит премикс. У нас 32 компонента, весы и смеситель. Все. И эти компоненты вы можете расставить совершенно по-разному. Допустим, поставить компонент, который используется в каждом замесе, на 10 м от себя и бегать за ним каждый раз 20 м туда и обратно. А можете поставить его рядом, чтобы, не отходя от линии, просто дотянуться до него. И вот наши люди так расставили все необходимое в цеху, что стали производить в восемь раз больше. При этом их стало не двое, а трое. Но все равно число персонала выросло на 50%, а производительность — на 800%. Теми же затратами, в том же помещении. И сделали они все сами.
— Мотивировать людей — это и просто, и сложно. Во-первых, никогда ничего не навязывать. Человек должен сам осознать необходимость перемен, захотеть их, понять, зачем ему это все. Для этого мы запасаемся терпением, объясняем. Во-вторых, все делаем на наглядных примерах. Вот тот же ФОТ, о котором мы говорили. Он не только по своей формуле и затратам датский — мы возили людей в Данию и показывали, как все там работает. Причем отвезли не пять-десять человек, а до 40% занятых в свиноводстве. Отправляли сотрудников и в Германию, в Канаду, в США, в Голландию, много куда еще. Не думайте, что это такой агротуризм на два-три дня. Нет — это каждый раз минимум неделя работы на местной ферме с полным погружением в производство. Поверьте, такие вещи мотивируют человека к внутренним изменениям лучше всяких приказов гендиректора. И люди держатся за рабочие места, у нас очень низкая текучка. А процентов тридцать всех занятых в свиноводстве — сотрудники с высшим образованием.
— Вы говорите — сделали сами. Но люди инертны, и не любят меняться. Как мотивируете персонал к этим изменениям?
— Мотивировать людей — это и просто, и сложно. Во-первых, никогда ничего не навязывать. Человек должен сам осознать необходимость перемен, захотеть их, понять, зачем ему это все. Для этого мы запасаемся терпением, объясняем. Во-вторых, все делаем на наглядных примерах. Вот тот же ФОТ, о котором мы говорили. Он не только по своей формуле и затратам датский — мы возили людей в Данию и показывали, как все там работает. Причем отвезли не пять-десять человек, а до 40% занятых в свиноводстве. Отправляли сотрудников и в Германию, в Канаду, в США, в Голландию, много куда еще. Не думайте, что это такой агротуризм на два-три дня. Нет — это каждый раз минимум неделя работы на местной ферме с полным погружением в производство. Поверьте, такие вещи мотивируют человека к внутренним изменениям лучше всяких приказов гендиректора. И люди держатся за рабочие места, у нас очень низкая текучка. А процентов тридцать всех занятых в свиноводстве — сотрудники с высшим образованием.
«Хочешь сделать хорошо — сделай сам»
Это один из ключевых принципов, принятых в компании. Он, конечно, не значит, будто мы все делаем только сами. По большому счету, у нас почти вся техника, оборудование, генетика импортные, и та же BLUP — американская система. А наш только труд, правильно организовывая который, компания интегрирует сторонние технические решения, технику, технологии и создает свой продукт. Но в каких-то конкретных точках мы делаем расчет и видим, что эффективнее сделать вот это самим.
Строим производственные помещения мы в основном сами, или, скажем, премиксы у нас свои. Часть оборудования изготавливаем сами — но именно то, где поточное изделие дает меньшую отдачу, чем даст наше и именно нашей компании. Хороший пример — корыта для кормления свиней. Мы их все, купленные, переделали и стали выпускать свои. Объясню, зачем. На опыте убедились, что изменение угла наклона стенок корыта в определенных местах даем нам 2–3% экономии корма. Через одно корыто проходит 70–80 т комбикормов в год. 3% экономии — это 2 т корма, которые стоят 30 тыс. руб. Корыто стоит в среднем 15 тыс. руб. То есть оно окупается за полгода, если сделать его в нужной нам конструкции из куска железа и с помощью простого листогиба и сварки.
Еще делаем сами вентиляцию, основа которой — трубы. Доставляя из-за рубежа систему вентиляции «под ключ», вы доставляете в прямом смысле слова воздух, так как трубы полые внутри, да и к тому же они очень просто устроены. Чтобы не переплачивать, привозим вентиляторы и контроллеры, а трубы производим сами. Делаем теплые, холодные трубы, какие угодно. Монтируем, налаживаем, и все это успешно работает по многу лет. Ставим вентиляцию не только себе, но и зарабатываем на оснащении ей комплексов других компаний. Щелевые бетонные полы для свинокомплексов тоже изготавливаем сами. Было бы странно ввозить и их из-за рубежа. И потом, там нет технологии в классическом понимании. Нужна просто хорошая форма для отлива пола (ее мы приобрели в Дании) и умение работать с ней. Все!
В чем цели собственного производства? Первое — контроль над качеством изделий, принципиальных в процессе производства основного продукта: животных и мяса. Второе — экономия. Зачем переплачивать за простые изделия вроде ярма для свиней или тех же корыт? Они не только дороже, но и обезличены, их никогда не сделают по вашему индивидуальному заказу. Плюс плата за логистику и валютные риски.
— Сколько всего людей работает в холдинге?
— 700 человек. Я понимаю, это много. Причина — много народу занято в низкоинтенсивных в сравнении со свинофермами направлениях: на элеваторе, в растениеводстве. Плюс у нас свое строительное направление, и только в нем одном работает 150 человек.
О миссии, деньгах и владельцах
«Верхнехавский агрохолдинг»
Группа агропредприятий
Основана в 1998 году. Специализация — племенное свиноводство, сельское хозяйство, переработка зерна, строительство и торговля. Ключевой актив — «Селекционно-гибридный центр» (товарный знак «ТопГен»). В группу входят спецхоз «Вишневский», «Верхнехавский элеватор», «МТС-Агросервис» и другие юрлица. Земельный банк — 12 тыс. га. Вся операционная деятельность сосредоточена в Верхнехавском районе Воронежской обл.
Оборот холдинга без строительства и внутрихозяйственных продаж — 3 млрд руб. в год (90% — свиноводство). Основной владелец — Антон Пермяков.
— Какие цели в бизнес-сфере вы ставите перед собой? Или, как сейчас модно говорить, какова миссия компании?
— Мы живем в рыночных или, как бы раньше сказали, в капиталистических отношениях. А цель капитализма проста — получение прибыли. Вопрос, зачем? И каждый отвечает по-своему. Для нас конечная цель получения прибыли — изменение жизни вокруг нас: нашего села, района, живущих и работающих здесь людей. Просто заработать денег и положить их в карман — неинтересно, в этом нет никакой миссии и никакого смысла.
Возьмем для примера наш Верхнехавский район. 20 лет назад он по основным социально-экономическим показателям был в Воронежской области на 31–32 местах, притом что всего районов 34. То есть в хвосте. А сейчас устойчиво занимает 5–7 места, и мы рады, что тоже приложили к этому усилия. Вы сегодня ездили, смотрели, как у нас живут люди. Видели новый красивый микрорайон. Это жилье, которое они получают бесплатно. Причем в собственность, а не в аренду. Человеку, проработавшему в компании от года, мы даем жилплощадь исходя из государственных нормативов. К примеру, для семьи из четырех человек это 72 м². Не квартира в многоэтажке, а новое комфортабельное жилье европейского типа с черновой отделкой. У всех, кто хочет работать, неплохие зарплаты, премии. И, заметьте, «Жигулей» среди автомобилей немного; это тоже говорит о нормальном уровне жизни. Всех сотрудников бесплатно кормят, плюс каждому полагается в месяц 15 кг свинины не по рыночной цене, а по 80 руб./кг. В соцпакетах предусмотрены бесплатные отпускные путевки лучшим сотрудникам и еще много разных опций.
— Какой у холдинга оборот?
— На уровне 3 млрд руб. в год за минусом внутрихозяйственного оборота и строительства. 90% бизнеса приходится на животноводство, 10% — на растениеводство.
«Мы никогда не делаем предоплат»
Это — раз. И два — сами никогда не отгружаем товар без предоплаты. У нас не просто жесткий контроль над дебиторкой — ее просто нет. Не грузим, не получив денег, и не платим, пока не получим товар. Я понимаю, что это жестко и вся страна по-другому работает. Но такой подход оправдан уже потому, что позволяет не содержать штат юристов, которые бы с утра до ночи занимались одними только дебиторско-кредиторскими разборками. Чем раздувать и обслуживать дебиторку, лучше продать надежному контрагенту на рубль дешевле. Если его в данный момент нет — лучше не продавать вообще. Для кого-то это спорная практика, но для нас она однозначно подтверждена двумя десятилетиями работы на рынке.
— Кому, кроме вас, принадлежит бизнес?
— Всего нас трое частных лиц. Знаем друг друга давно, кто-то кого-то — почти всю жизнь, потому что вместе учились. Мы с самого начала вместе и в этом проекте, и в более ранних. Я контролирующий акционер, но у нас нет вертикально-авторитарного управления. Компания устроена так, что любой сотрудник может купить акции и получать прибыль с ее доходов. Точнее, с доходов той фермы, где он работает.
— Какие планы у компании на будущее?
— Очень спокойные, без революционных изменений. Будем развиваться исключительно эволюционно — медленно, планомерно и на основе высокой рентабельности. Племенное дело не терпит суеты. Есть план работы на десять лет. В год мы строим по одной свиноводческой площадке на 1 тыс. маток; так и продолжим строить. Число маток удвоится до 19 тыс. голов. Площади обрабатываемых земель нас, в принципе, устраивают и существенно не возрастут. Ну, может быть, вместо 12 тыс. га станет 14–15 тыс. га путем присоединения участков вокруг. Рассчитываем на среднюю урожайность озимой пшеницы в 80 ц/га, яровой — 60 ц/га, подсолнечника — в 30–35 ц/га, сахарной свеклы — до 750 ц/га. Все эти показатели — в среднем по году. На самом деле они и сейчас почти на этом уровне, однако рассчитываем достигать их за счет меньшей себестоимости за счет увеличения доли органических удобрений.
Источник: agroinvestor.ru
